Наталья Евгеньевна Кистерева… Долгое время она в числе других краеведов, историков, литературоведов занималась исследовательской работой, касающейся жизни и творчества писателей-ельчан.
Ей мы обязаны тем, что в экспозиции Елецкого музея Ивана Бунина есть личные вещи писателя. Этой уникальной историей мы поделимся сегодня с нашими друзьями.
Наталья Евгеньевна выросла в Ельце. В этом прекрасном городе она окончила среднюю школу. Высшее образование получила в Воронежском государственном университете по специальности романо-германская филология.
Несколько лет Наталья Евгеньевна разбирала архив забытого елецкого поэта и переводчика Михаила Касаткина (по просьбе краеведа, потомка знаменитой купеческой династии Владимира Заусайлова), написала его биографию и подготовила к изданию стихи и переводы поэта со вступительной статьей и комментариями (М. Касаткин, Счастье покоя, «Водолей», Москва, 2017).
Настоящая страсть и любовь Натальи Евгеньевны — елецкое кружево. Она пропагандирует его на различных международных форумах.
Наталья Кистерёва:
– В 1985 году я была в гостях у своей университетской подруги, которая к тому времени около десяти лет жила в Англии. Виделись мы редко, в основном переписывались, и поэтому при встрече о чём только ни говорили, стараясь наверстать упущенное время. Вспоминали и о нашем обществе «Елецкий собеседник».
В нём была довольно разношёрстная компания и по возрасту, и по образованию, но объединяло нас главное увлечение жизни — любовь к чтению.
Раз в неделю в центральной библиотеке имени Горького, под крылом тогдашнего директора Валентины Сергеевны Саввиной собирались любители книги. Обсуждали новые издания, рассказывали о писателях, художниках-иллюстраторах, устраивали выставки книг, экслибрисов, альбомов, по очереди читали что-нибудь по истории книги.
Саша Дмитриев, который собирал всё, что касалось жизни и творчества И.А. Бунина (книги, фотографии, статьи, любые материалы), часто рассказывал о не известных даже профессиональным литературоведам фактах из жизни писателя.
И вот моя английская подруга говорит: «А знаешь, ведь я знакома с Милицей Грин, я рядом с ней в университете работаю».
Невероятно! Оказывается, женщина, которой писатель Лев Фёдорович Зуров передал доставшийся ему после смерти Веры Николаевны Муромцевой-Буниной так называемый «парижский» архив Бунина, совсем рядом.
Есть специалисты, которые оспаривают право Зурова на владение архивом, считая, что существуют неясности, как юридического, так и морального порядка. Но как бы то ни было, после его смерти в 1971 году вместе с прочими бумагами бунинский архив унаследовала Милица Эдуардовна Грин, и таким образом он попал в Эдинбург.
Эта информация меня совершенно ошеломила, особенно когда на следующий день выяснилось, что мы идём в университет на встречу с самой Милицей Грин.Тогда я знала о ней немного. Это потом уже выяснила, что, получив архив, Милица Эдуардовна проделала огромнейшую работу.
Прежде чем передать архив Ивана Алексеевича Бунина в университет города Лидс, она его окончательно разобрала и переписала документы, опубликовала многие из них, а в 1977-82 годах выпустила трёхтомник «Устами Буниных», объединив своими комментариями выдержки из дневников Ивана Алексеевича и Веры Николаевны. Архив передавали в Русский архив университетской библиотеки в течение 1985-1991 годов.
Другими словами, в том далёком августе он ещё находился в Эдинбурге, и многие хотели бы заполучить его. Хлопотали об этом и музейщики, и литературоведы из Советского Союза. Но Милица Грин весьма неохотно шла на контакт с официальными представителями, и, конечно, даже не помышляла отправить архив в СССР, зная отношение Бунина к Советской России.
И вот в университетском кафе мы сидим за столом, пьём чай и разговариваем о бунинском Ельце. Я показываю фотографии старых улиц, церквей, рассказываю, что знаю, о фольклорных экспедициях в Озёрки, и, конечно же, про Сашу Дмитриева, который уже много лет собирает материалы, посвящённые Бунину. Чувствуется, что ей интересно, как относятся к Бунину люди, профессионально далёкие от его творчества.
Разговор перескакивает на современный Елец, на то, чем живёт город. Она подробно расспрашивает про «Елецкий собеседник», про городской клуб «Вече», члены которого проводят архивные поиски домов, где жил гимназист Ваня Бунин, про наши планы и про мечты (тогда казавшиеся почти несбыточными) когда-нибудь открыть в городе музей Ивана Алексеевича.
Расспрашивает обо мне, чем занимаюсь, чем интересуюсь. Сравнивает то, что рассказываю, с тем, что знает от других из Советского Союза, а в то время их приезжало в Англию куда как мало. Словом, ощущение, что конца беседе не будет.
Во время разговора подходили коллеги, здоровались, спрашивали, заговаривали о делах. Удивительное дело, но по одним их взглядам, приветствиям, жестам становится совершенно очевидно, что эту женщину со строгим взглядом и довольно жёсткой манерой общения искренне уважают.
Однако пора идти. И тут меня ждёт ещё один сюрприз: Милица Эдуардовна приглашает мою подругу и меня в гости. Такое на Западе случается редко, что увеличивает ценность предложения.
Поэтому, когда на следующий день мы входим в её кабинет, возникло какое-то ощущение нереальности, которое ещё более усугубилось, когда Грин выложила на стол несколько писем Бунина, его ручку, очки, какие-то мелочи, принадлежавшие Ивану Алексеевичу. Помню, я очень удивилась, увидев шариковую ручку писателя. У нас такие ручки появились только в середине шестидесятых, а он, оказывается, пользовался такой ещё в начале пятидесятых годов.
Тогда я не записала наш долгий разговор с Милицей Эдуардовной. В молодости кажется, что всё интересное, что вокруг происходит, и так не забудется. Разумеется, я помню и эту встречу, и ещё одну, на следующий день, но, увы, многие детали стерлись, но осталось удивительное чувство прикосновения к истории.
А в конце этой замечательной встречи Милица Грин сказала, что отдаёт мне личные вещи Ивана Алексеевича Бунина с тем, чтобы, когда в Ельце, городе, тесно связанном с его именем, откроется музей писателя, я отдала бы эти вещи в его экспозицию.
Сейчас даже странно представить, что в Ельце когда-то не было бунинского музея. Но понадобилось ещё три года, чтобы усилия многих людей увенчались успехом: в 1988 году музей И.А. Бунина в Ельце был открыт. Однако без личных вещей писателя он не мог бы получить статус мемориального и оставался бы просто выставкой, посвящённой Бунину, какая может быть открыта где угодно.
И все три года, вытирая пыль с хранящихся у меня дома бунинских чемоданов, рассматривая ручку писателя, его пенсне, компас, расческу, разные мелочи, я каждый раз заново переживала ту встречу в Эдинбурге, которая дала мне возможность вернуть некоторые личные вещи писателя на его родину в Россию, в Елец.
И даже когда я отнесла все вещи в музей, я не могла отделаться от мысли, что для меня Бунин теперь не только страница из учебника по литературе, но и какая-то часть моей, личной жизни.
Но жизнь иногда преподносит такие сюрпризы, которые, будь они описаны в романе, показались бы вымыслом. Через 20 лет, в 2006 году, я снова оказалась в Англии. И что удивительно, на этот раз в Лидсе. И опять неожиданная встреча: знакомство с Ричардом Дэвисом, главным хранителем отдела Special Collections библиотеки университета, где в Русском архиве и находится архив И.А. Бунина.
Обаятельный и очень доброжелательный, Ричард дал мне возможность посетить Русский архив, показал некоторые рукописи Бунина, его Нобелевский диплом и медаль, подарил несколько своих книг (он профессионально занимается Леонидом Андреевым). Потом он прислал мне каталог архива И.А. Бунина, В.Н. Муромцевой-Буниной, Л.Ф. Зурова и Е.М. Лопатиной, откуда я почерпнула новую информацию об архиве писателя.
Да, скажете вы, повезло. Но я думаю, что когда есть бескорыстный интерес, даже случай приходит ему на помощь. Так что, по большому счёту, почти тридцатилетний путь личных вещей И.А. Бунина из Парижа через Эдинбург в Елец, город его юности, который он помнил всю жизнь и в который возвращался в своих произведениях, не просто стечение случайных обстоятельств, а удача, которая, в конце концов, приходит, потому сделано всё, чтобы ей помочь.
P.S. В наши дни трудно представить, что такой подвиг бескорыстия вообще возможен. Когда я читала воспоминания Натальи Евгеньевны, мне было по-человечески радостно, что я могу поделиться этим материалом с читателями. Такие истории делают всех нас честнее, добрее, щедрее. Пусть они не прекращаются!
