Мультимедийный культурно-просветительский проект
Издательского дома «Липецкая газета»
Жизнь и творчество Ивана Бунина неразрывно связаны с липецкой землёй. В Елецком уезде прошли детство, отрочество и юность писателя. На хуторе Бутырки, в Озёрках, Огнёвке, Глотово, Знаменском, Каменке жили многие герои его произведений. Мы предлагаем совершить путешествие по уникальным местам Бунинской России, чтобы ощутить русский характер, невероятную любовь писателя к своей малой родине и родному языку.
Хутор Бутырки
«За крайней избой нашей степной деревушки пропадала во ржи наша прежняя дорога к городу. И у дороги, в хлебах, при начале уходившего к горизонту моря колосьев, стояла белоствольная и развесистая плакучая береза. Глубокие колеи дороги зарастали травой с желтыми и белыми цветами, береза была искривлена степным ветром, а под ее легкой сквозной сенью уже давным-давно возвышался ветхий, серый голубец, - крест с треугольной тесовой кровелькой, под которой хранилась от непогод суздальская икона Божией Матери».
Иван Бунин. «Эпитафия», 1900 год
Хутор Бутырки
«За крайней избой нашей степной деревушки пропадала во ржи наша прежняя дорога к городу. И у дороги, в хлебах, при начале уходившего к горизонту моря колосьев, стояла белоствольная и развесистая плакучая береза. Глубокие колеи дороги зарастали травой с желтыми и белыми цветами, береза была искривлена степным ветром, а под ее легкой сквозной сенью уже давным-давно возвышался ветхий, серый голубец, - крест с треугольной тесовой кровелькой, под которой хранилась от непогод суздальская икона Божией Матери».
Иван Бунин. «Эпитафия», 1900 год
Озёрки
«Вот я и в Озёрках… За последнее время я как-то странно живу – неопределённо, – где день, где ночь, – и потому, когда попадаю в Озёрки, в тишину небольшой деревушки, я особенно сильно замечаю эту тишину, отдыхаю ото всего, что приходится и думать, и чувствовать».
Из письма Ивана Бунина Варваре Пащенко,
13 июня 1891 год. Озёрки
Озёрки
«Вот я и в Озёрках… За последнее время я как-то странно живу – неопределённо, – где день, где ночь, – и потому, когда попадаю в Озёрки, в тишину небольшой деревушки, я особенно сильно замечаю эту тишину, отдыхаю ото всего, что приходится и думать, и чувствовать».
Из письма Ивана Бунина Варваре Пащенко,
13 июня 1891 год. Озёрки
Огнёвка
«Евгений уже переехал в Огнёвку (так себе деревенька – небольшой сад, небольшой дом – не барская, вообще, усадьба), надо ехать к ней так: доехать до Бабарыкино, а от Бабарыкино в версте всего…»
Из письма Ивана Бунина Варваре Пащенко,
конец мая, 1893 год
Огнёвка
«Евгений уже переехал в Огнёвку (так себе деревенька – небольшой сад, небольшой дом – не барская, вообще, усадьба), надо ехать к ней так: доехать до Бабарыкино, а от Бабарыкино в версте всего…»
Из письма Ивана Бунина Варваре Пащенко,
конец мая, 1893 год
Каменка
«Только сад был чудесный: широкая аллея в семьдесят раскидистых берёз, ви­шенники, тонувшие в крапиве, дре­мучие заросли малины, акации, сире­ни, чуть не целая роща серебристых тополей, сливавшихся с хлебами. Дом был под соломенной крышей, толстой, тёмной и плотной. И гля­дел он на двор, по сторонам которого шли длиннейшие службы и людские в несколько связей, а над двором расстилался бесконечный зелёный вы­гон, и широко раскидывалась барская деревня, большая, бедная и – безза­ботная».
Иван Бунин «Суходол», 1912 год
Каменка
«Только сад был чудесный: широкая аллея в семьдесят раскидистых берёз, ви­шенники, тонувшие в крапиве, дре­мучие заросли малины, акации, сире­ни, чуть не целая роща серебристых тополей, сливавшихся с хлебами. Дом был под соломенной крышей, толстой, тёмной и плотной. И гля­дел он на двор, по сторонам которого шли длиннейшие службы и людские в несколько связей, а над двором расстилался бесконечный зелёный вы­гон, и широко раскидывалась барская деревня, большая, бедная и – безза­ботная».
Иван Бунин «Суходол», 1912 год
Злобин Воргол
«Мир вам, в земле почившие! - За садом
Погост рабов, погост дворовых наших:
Две десятины пустоши, волнистой
От бугорков могильных. Ни креста,
Ни деревца. Местами уцелели
Лишь каменные плиты, да и то
Изъеденные временем, как оспой...
Теперь их скоро выберут — и будут
Выпахивать то пористые кости,
То суздальские чёрные иконки.»
«Пустошь», 1907 год
Злобин Воргол
«Мир вам, в земле почившие! - За садом
Погост рабов, погост дворовых наших:
Две десятины пустоши, волнистой
От бугорков могильных. Ни креста,
Ни деревца. Местами уцелели
Лишь каменные плиты, да и то
Изъеденные временем, как оспой...
Теперь их скоро выберут — и будут
Выпахивать то пористые кости,
То суздальские чёрные иконки.»
«Пустошь», 1907 год
Грунин Воргол
«Нынче именины отца. Уже десять лет в могиле в Грунине, – одинокий, всеми забытый, на мужицком кладбище! И уж не найти теперь этой могилы – давно скотина столкла. Как несказанно страшна жизнь! А мы все живём – и ничего себе!»
Дневниковые записи Ивана Бунина,
17 марта 1916 год
Грунин Воргол
«Нынче именины отца. Уже десять лет в могиле в Грунине, – одинокий, всеми забытый, на мужицком кладбище! И уж не найти теперь этой могилы – давно скотина столкла. Как несказанно страшна жизнь! А мы все живём – и ничего себе!»
Дневниковые записи Ивана Бунина,
17 марта 1916 год
Знаменка
«Вчера ездили кататься на Знаменское. Лощинки, бугор, на бугре срубленный лес, запах костра. Два-три уцелевших дерева, тонких, высоких; за листвой одного из них зеркальная луна бобом (половинкой боба). Ехали назад мимо знаменского кладбища – там старики Рышковы и уже Валентин с ними. А на кладбище возле Знаменской церкви – наши: дед, бабка, дядя Иван Александрович, на которого я, по словам матери, будто бы разительно похож».
Иван Бунин,
«Дневники», 1911 год
Знаменка
«Вчера ездили кататься на Знаменское. Лощинки, бугор, на бугре срубленный лес, запах костра. Два-три уцелевших дерева, тонких, высоких; за листвой одного из них зеркальная луна бобом (половинкой боба). Ехали назад мимо знаменского кладбища – там старики Рышковы и уже Валентин с ними. А на кладбище возле Знаменской церкви – наши: дед, бабка, дядя Иван Александрович, на которого я, по словам матери, будто бы разительно похож».
Иван Бунин,
«Дневники», 1911 год
Глотово (Васильевка)
«В Глотове кроме трёх помещичьих усадеб были две лавки, церковь, школа, винокуренный завод, так что кроме дворянского и крестьянского сословий были и мещане, и духовенство, и земские служащие, и торговый люд, и, наконец, в лице сидельца винной лавки даже и чиновничество. Почти все были семейные, была уже молодёжь, которая стала тянуться в интеллигенцию».
Вера Муромцева-Бунина,
«Жизнь Бунина и Беседы с памятью»
Глотово (Васильевка)
«В Глотове кроме трёх помещичьих усадеб были две лавки, церковь, школа, винокуренный завод, так что кроме дворянского и крестьянского сословий были и мещане, и духовенство, и земские служащие, и торговый люд, и, наконец, в лице сидельца винной лавки даже и чиновничество. Почти все были семейные, была уже молодёжь, которая стала тянуться в интеллигенцию».
Вера Муромцева-Бунина,
«Жизнь Бунина и Беседы с памятью»
Елец
«Гимназия и жизнь в Ельце оставили мне впечатления далеко не радостные, – известно, что такое русская, да ещё уездная гимназия, и что такое уездный русский город!»
«Автобиографическая заметка»,
Москва, 10 апреля 1915 год
Елец
«Гимназия и жизнь в Ельце оставили мне впечатления далеко не радостные, – известно, что такое русская, да ещё уездная гимназия, и что такое уездный русский город!»
«Автобиографическая заметка»,
Москва, 10 апреля 1915 год
Читайте также
Дом Пащенко
Варвара Пащенко, страстная, пылкая, нежная и безумная любовь Ивана Бунина, была дочерью елецкого врача. Где она жила, краеведы спорят. Есть три варианта ответа на этот вопрос.

Дом Пащенко
Варвара Пащенко, страстная, пылкая, нежная и безумная любовь Ивана Бунина, была дочерью елецкого врача. Где она жила, краеведы спорят. Есть три варианта ответа на этот вопрос.